Главная » КУЛЬТУРА » Мы не звери — звери немы

Мы не звери — звери немы

«Агнец» — слоубернер о неведомой зверушке

текст: Даниил Серебрянский

© A24

В прежние времена где-то на севере Исландии жили Ингвар да жена его Мария. Была у них дочь по имени Ада — да померла. Остались Ингвар и Мария одни, загоревали. Шли годы, а они так и жили вместе неподалеку от реки в доме с видом на чудесные поля и горы да пасли своих овец.

Однажды в сочельник, когда все мирно спали, сквозь рев беспросветной метели послышались тяжелые вздохи. Внезапно распахнулась дверь в амбар; овцы затихли. Самая смелая вышла из загона, встала напротив двери и даже не проблеяла. Неведомо, что с ней тогда произошло. Но спустя положенный срок на свет появился не то ягненок, не то ребенок: тело человечье, голова овечья, а вместо руки — копытце. Ужаснулись Ингвар и Мария, поглядели друг на друга, но решили оставить диво себе. И назвали его снова Адой. Счастью их не было предела…

© A24

В своем дебютном фильме Вальдимар Йоханнссон обходится практически без диалогов. Шум воды, сила ветра, шелест дыхания и бьющий по ушам рев тракторного двигателя. Вместе с речью замирает сама жизнь: зачерствевшие лица Ингвара и Марии, их неловкие взгляды во время обеда, холодное отчуждение в постели. Чтобы понять — в этой семье давно что-то не так, слова зрителю не нужны. Все меняется после появления маленького монстра. Но Ада как животное не владеет речью и людей-«родителей» понимает тоже без слов.

В программе «Особый взгляд» на 74-м Каннском фестивале «Агнец» получил приз за оригинальность. Очевидно, имелась в виду оригинальность не образа героини-мутанта, но нарративной структуры. Фильм относится к той давней традиции кино, которая связана больше с фотографией и пантомимой, чем с литературой. В начале ее — немые хорроры и драмы немецкого экспрессионизма. А по соседству с «Агнцем» — современные медленные хорроры: от агуманистических кинопейзажей Скотта Барли и медитативно-мистических фильмов Апичатпонга Вирасетакуна до более конвенциональных — австрийской «Hagazussa», «Последних и первых людей» Йохана Йоханнссона и слоубернера Роберта Эггерса «Ведьма». Эти фильмы, рассказывающие о сверхъестественном, намеренно изгоняют из себя человеческое, в первую очередь — вербальное и его логику. Их место занимает иной язык природы, вроде бы очевидно присутствующий, но плохо подверженный дешифровке. Это тревожное состояние соскальзывания смысла, вечного подозрения пугает саспенсом иного рода — страшнее говорящего козла и шепчущего леса само ожидание того, что натура может обратиться к тебе.

© A24

Йоханнссон сам признается в интервью, что ему удобнее разговаривать со зрителем через образы, а не строчки диалогов. Но, кажется, он все же лукавит — литературная традиция черным ходом проникает в фильм, явно порожденный не непосредственным опытом столкновения с реальностью за пределами логоцентричной культуры, но культурной рефлексией на тему такого столкновения. Ингвар сыплет цитатами из скандинавской литературы. Сидя перед колыбелью, он читает Аде сказку писателя, живописца и графика Муггура о девочке Диммалимм и заколдованном лебеде. В следующей сцене брат Ингвара Пьетюр обращается к племяннице детским стишком:

Рыбки с утра песни поют,
Когда идут по холму.
Овцы гурьбой в океане бредут,
Ступая тихо по дну.

© A24

Доступным пониманию зрителя «Агнца» делают классические приемы слоубернера. Нарочито медленная эскалация сюжета предоставляет возможность на несколько часов забыть о речи и довольствоваться языком натуры. Отсутствие скримеров позволяет не отрываться от экрана. Отчаяние родителей после смерти единственного ребенка выражается не мимикой — а уединенно-мрачной локацией. Камера оператора Эли Аренсон выхватывает части тела новорожденной Ады постепенно, c осторожностью и тем еще больше подогревает саспенс/интерес. И хотя формально протагонисты фильма — четыре живых существа, Аренсон размывает границу не только между человеком и животным, но и между живым и тектоническим, делегируя часть ролей фантастическим туманным пейзажам вокруг хижины.

© A24

Если облик этого фильма — статичные живописные ландшафты, то его голос — едва заметная, но от этого не менее завораживающая музыка. При создании саундтрека композитор Тораринн Гуднасон — участник популярной исландской рок-группы Agent Fresco и родной брат оскароносной Хильдур Гуднадоуттир (композитор «Чернобыля» и «Джокера») — экспериментировал с обработкой звуков природы, естественных шумов. Монотонный нойз неясного происхождения в комбинации с мелодиями, исполненными на акустических инструментах, оказывает на зрителя довольно агрессивное воздействие, тектонический саундшафт наваливается так, будто это звуки самих недр просачиваются в фильм. Из этих же недр, кажется, появилась и Ада. Она протянет руку своему настоящему отцу, вновь явившемуся из туманных пустошей, загадочно промычит и отправится с ним в дальний путь. Закрывает картину торжественная «Сарабанда» Генделя — чтобы заговорить по-новому, не обязательно забывать про старое.

Источник

Поделиться ссылкой:

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показан. Обязательные для заполнения поля помечены *

*