«Я — Грета». Инна Денисова — о том, как парадный портрет Греты Тунберг оказался «Криком» Мунка
текст: Инна Денисова
© Hulu
Байопик Греты Тунберг охватывает период с мая 2018 года, когда стокгольмская школьница выиграла конкурс, написав эссе в газету, и вышла в одиночный пятничный пикет к ратуше, до ее триумфального трансатлантического путешествия на парусной яхте «Малиция-2» с высадкой в Нью-Йорке в сентябре 2019-го для участия в экологическом саммите. Чуть больше года жизни подростка, ставшего за это время популярнее Иисуса Христа.
Вот безвестная пятнадцатилетка сидит у ратуши с плакатом, никому не интересная: люди проходят мимо, с ней лишь изредка заговаривают прохожие, да и то в основном старушки — беспокоятся, что девочка прогуливает школу. Вот она получает первое приглашение на немецкий экологический саммит и отправляется туда с отцом, любящим, заботящимся и опекающим даже как бы сверх меры. А вот она уже марширует во главе колонны, дав старт самым мощным протестам за всю историю экологического активизма (с именем Греты на устах марширует молодежь Бельгии и Австралии). Ее окружают фанаты, с ней делают селфи. Похоже, мы наблюдаем птицу счастья, пойманную документалистом — когда он начал снимать утенка за секунду до превращения в лебедя и поймал камерой тот самый «решающий момент». Случайность его удачи — чудо. А чудеса даже если и случаются, то всегда вызывают массу вопросов. Вопросов вокруг Греты Тунберг и правда много. Много конспирологии, ее считают проектом — немецкая газета Taz пишет о фирме We Don't Have Time, основанной предпринимателем Ингмаром Ренцхогом с целью создания соцсети экоактивистов, борющихся против изменения климата; Ренцхог же утверждает, что открыл Тунберг, и в этой концепции «случайность» встречи не так уж случайна.
© Hulu
Автор фильма Натан Гроссман, выпускник стокгольмской киношколы, раньше снявший несколько сериалов, божится, что просто оказался с камерой в правильное время в правильном месте. Безо всякого плана — его всегда интересовал экоактивизм, и он собирался снять сериал о детях, увлеченных борьбой за чистоту окружающей среды; Грета предполагалась лишь героиней одной серии. Агиографии тоже не планировалось: когда стало ясно, что в кадре не просто девочка, а девочка-скандал, Гроссман начал снимать интимный дневник, жизнь без грима за сценой. И кое в чем — то ли случайно, то ли нарочно — преуспел снова.
Больше всего режиссера, как и зрителя, едва знакомого с трудами Греты, но видевшего ее портреты, интересует синдром Аспергера (Гроссман, допущенный близко, много и часто снимает ее дома и «за сценой» перед саммитами). Синдром любопытен ему по многим причинам. Потому, что экология — это скучно, а неврозы — интересно и драматично. Потому, что этот синдром — похоже, главная из причин превращения школьницы в активистку: феномена Греты Тунберг не было бы без одержимости, тревожности и перфекционизма. А еще потому, что лицо человека с синдромом — находка для крупного плана. Вот крошечный рот, сжатый так, что не разожмешь клещами. Вот сведенные пальцы, теребящие тощую косицу. Вот яростный блеск глаз и следующий за ним отказ отдать компьютер, пока в пресс-релизе или речи, которую ей предстоит прочесть, не будут исправлены все до единой ошибки.
Вот жутковатый смех, слыша который, невольно вспомнишь Илью Кормильцева («когда он ревет, кровь течет из-под век, когда он смеется, у него не все на месте»). Когда Грета марширует в толпе, скандируя лозунги, стоящие рядом будто нарочно оказываются на две головы выше, чтобы оттенить ее крошечность. Если одной из режиссерских тактик было умилить и растрогать зрителя — ему удалось. Здесь затрепещет даже сердце-камень вроде того, что бьется в груди Путина, «не разделившего всеобщих восторгов по поводу Греты», или Трампа, назвавшего ее очень сердитой девочкой. В одной из сцен фильма Грета зачитывает оскорбления вслух, но они не тревожат ее, ее тревога за мир куда сильнее.
© Hulu
Видя это ее состояние — а от камеры ничего не скроешь, — хочется взять маленькую Грету на ручки, отнять и выбросить компьютер со страшными грамматическими ошибками, развести руками ее тревогу, поиграть с ней, хотя бы на секунду прекратить кошмар ее существования, обнять и чмокнуть в нос-кнопочку. Сделать все то, чего не делает отец, увлеченно играющий на нервах дочери во спасение мира. Он, кстати, о чем умалчивается в фильме, актер; и мама, отсутствующая в фильме, — актриса и оперная певица. То есть Грета из артистической семьи, что усиливает наши конспирологические подозрения. Отец в фильме Гроссмана прилежно исполняет роль импресарио, служащего великой миссии; об истинном положении дел в семье нам остается лишь догадываться.
В самом начале фильма звучат голоса скептиков: мол, самолеты на самом деле не так сильно загрязняют воздух, как это преподносит Грета, глобальное потепление — тоже выдуманная угроза; этим голосам предполагается быть антагонистами, главным врагом, с которым приходится сражаться крошке-хоббиту, защищая Средиземье от Мордора. Однако есть враги и пострашнее — и они внутри. Съемки на яхте, дрейфующей в открытом океане в шторм, согласно замыслу, должны были стать кульминацией, самым напряженным моментом байопика, но не стали: по эмоциональной нагрузке их перевесил шторм внутри девочки, живущей с апокалипсисом в душе. Документальное кино тем и ценно, что камера и режиссер не всегда заодно, и это, похоже, случай фильма «Я — Грета». Сквозь героический пафос активизма слышится штормовое предупреждение Федора Михайловича — о том, что счастье всего мира не стоит одной слезинки ребенка.
Фильм Натана Гроссмана «Я — Грета» выпущен в российский прокат компанией Beat Films и будет идти в кинотеатрах до 29 ноября.
